Гибель Навального уже не объяснить геополитическими рассуждениями об угрозах и более справедливом мировом порядке, как любят делать Путин и его сторонники, оправдывая вторжение в Украину. Она должна отрезвить тех, кто начал успокаиваться из-за вялотекущего характера военных действий в Украине
Дан окончательный ответ на вопрос, стоило ли Навальному возвращаться в Россию, чтобы оставаться не изгнанником, но политиком. Он покидал одну Россию, вернулся в другую и погиб в третьей, где политические перспективы отсутствуют в принципе, есть только святцы. Впрочем, и в прежней-то версии его пытались убить, что уж говорить про новую.
В статье, написанной в 2015 году после убийства Немцова, я спрашивал, превратилась ли Россия из диктатуры, где политических оппонентов обманывают на выборах, в ту, где их убивают. На этот вопрос тоже дан окончательный ответ. За эти годы Россия трансформировалась, пользуясь языком политической науки, из диктатуры обмана в диктатуру страха, а после начала войны — в откровенную диктатуру террора, какой уже бывала в ХХ веке.
После того как слуга Путина Пригожин был уничтожен за то, что доставил своему боссу неприятности, после того как отправили в тюрьму Стрелкова, который был в авангарде первого российского вторжения в Украину, тот факт, что главный оппонент Путина, пусть и в тюрьме, но все еще жив, мог казаться излишней роскошью. Тем более что именно к этому оппоненту диктатор испытывал такую мистическую неприязнь, что годами избегал употреблять его имя, заменяя его то на «блогер», то на «заключенный» или, после отравления, «пациент».
Только что в интервью Такеру Карлсону — который, кстати, за двухчасовой разговор не вспомнил ни про Навального, ни про других сидящих в тюрьмах российских оппозиционеров — Путин оправдывал агента, совершившего на территории Германии «убийство из патриотических соображений», и предлагал обменять его на находящегося в российской тюрьме американского журналиста Эвана Гершковича. Эта похвала лишний раз напомнила: для Путина и его окружения убийство из патриотических соображений — похвальная и полезная вещь. А оппозиционер в их системе координат — предатель.
Гибель Навального, приуроченная ко второй годовщине войны и выборам, лишний раз напоминает всем, что режим ведет войну на два фронта: внешнем — против украинских граждан и внутреннем — против собственных. Война изменила Россию до неузнаваемости, даже если на первый взгляд это незаметно.
Только за последние дни и без всякого дополнительного поиска тем, кто читает российские новости, вспоминаются 72-летняя пенсионерка, посаженная за репост, девушка, арестованная за радужные сережки (радуга после запрета ЛГБТ-движения считается экстремистской символикой), известный красноярский художник, оказавшийся в тюрьме за свои работы, и авторитетный в мировом левом движении ученый Кагарлицкий, получивший пять лет за оправдание терроризма.
Сама судьба Алексея Навального нагляднее всего показывает траекторию деградации российского режима. В 2013 году региональный суд впервые приговорил Навального к тюремному сроку, люди в центре Москвы вышли на улицу и прокуратура сама инициировала изменение приговора на условный срок. После этого Навального даже допустили до участия в выборах мэра Москвы. Сейчас ни такой демонстрации, ни такого изменения срока, ни тем более участия реального оппозиционера в выборах невозможно себе представить.
Когда в Кремле заметили, что люди стоят зимой на улицах в длинных очередях, чтобы своими подписями сделать возможным выдвижение заранее согласованного и прежде мало кому известного политика Бориса Надеждина, который осмелился высказаться против войны, собранные подписи объявили недействительными. Кстати, Навальный даже из тюрьмы умел приводить в движение своих сторонников и влиять на умы, используя раз за разом одну и ту же формулу: голосовать за кого угодно, кроме Путина и других кандидатов власти, на парламентских и местных выборах. Очереди в поддержку Надеждина выстроились в том числе после того, как его из тюрьмы поддержал Навальный.
В прежней версии российского режима оппозиционеров, того же Навального, ради маскировки осуждали по экономическим статьям. Даже когда Навальный вернулся в Россию, после того как лечился в Германии от последствий отравления, его арестовали в аэропорту по старому экономическому приговору. И уже в тюрьме завели несколько новых дел и дали несколько новых сроков по чисто политическим статьям, последний из них — немыслимой прежде длины: 19 лет.
И приговоры, и сроки за предыдущие два года приблизились к практике сталинского времени. По обвинениям в экстремизме, оправдании терроризма, измене сейчас за политическую деятельность в российских тюрьмах находятся противники режима, многие из которых осуждены на такие же, как Навальный, и более длительные сроки.
Смерть самого известного оппозиционера в тюрьме, где ему до этого постоянно ужесточали условия содержания, по сути, превратив заключение в пытку, — важнейший водораздел в современной российской истории. Со смертью Навального российский режим превзошел в жестокости и цинизме режим позднесоветский. Последний политический заключенный, умерший в советской тюрьме, Анатолий Марченко, умер в 1986 году, а до этого держал стодневную голодовку. Академик Сахаров и вовсе был не в заполярной тюрьме, а в ссылке в Нижнем Новгороде, откуда его отпустил Горбачев.
После массового сталинского террора советская номенклатура пришла к выводу: если ты начинаешь убивать врагов, рано или поздно могут убить и тебя. Теперь, судя по всему, эта негласная конвенция окончательно разрушена и Россия отброшена на много десятилетий назад. Впрочем, это вполне соответствует представлениям Владимира Путина о том, что в прошлом России было лучше, чем в настоящем.
Гибель Навального уже не объяснить геополитическими рассуждениями об угрозах и более справедливом мировом порядке, как любят делать Путин и его сторонники, оправдывая вторжение в Украину. Она должна отрезвить тех, кто начал успокаиваться из-за вялотекущего характера военных действий в Украине, и тех, кто продолжает работать на российский режим внутри страны, и тех, кто собирается признавать его за рубежом, потому что «Путин все равно популярен».
Многочисленные сторонники российской власти уже начали говорить, что смерть Навального невыгодна Кремлю, зато ей может воспользоваться Запад и оппозиция. Это те же самые люди, которые глубокомысленно рассуждали, что Навальному безопаснее быть в тюрьме, потому что вражеские спецслужбы могут убить его, чтобы устроить провокацию против России. И те же люди, которые говорили, что Путину совершенно не нужно было сажать Навального в тюрьму, ведь он никогда не выиграет выборы, или нападать на Украину, или проводить мобилизацию.
Гибель оппозиционеров иногда приводит к волне протестов, которая кончается крахом режима. Хладнокровное убийство Ниноя Акино стало катализатором падения режима Маркоса на Филиппинах, но и оно произошло не сразу. Гораздо чаще бывают случаи, когда справедливости в отношении убитых оппозиционеров приходится ждать дольше.
Благодаря умению держаться в самых трудных условиях и вести за собой людей, чувству юмора и уверенности в себе и в будущем, которых он не терял даже в тюрьме, наконец, из-за разницы в возрасте Алексей Навальный для многих олицетворял политическое будущее России. Именно оказавшись в тюрьме, он занял место признанного во всем мире лидера российской оппозиции — кого-то вроде российского Манделы, который имеет все шансы возглавить страну после конца диктатуры. И этим, разумеется, диктатуру безмерно раздражал. Однако само стремление избавиться от такого раздражителя свидетельствует о том, что режим не так уверен в себе и своем будущем, как хочет казаться.
Александр Баунов
