Гибель высшего руководства ЧВК “Вагнер” в лице Евгения Пригожина и Дмитрия Уткина 23 августа поставила много вопросов в обозримой перспективе. В силу специфики деятельности “повара Путина” эти вопросы будут касаться международной политики и, в особенности, международного позиционирования, целеполагания России в мире.
Так уж получилось, что за последние 30 лет существования современной России хоть сколько-нибудь заметное внимание пропагандистско-идеологической составляющей стали уделять лишь с 2014 года. Симптоматично, что в этот же период на фоне известных событий на “Евромайдане” вскоре Пригожину доверили незаконные вооружённые формирования и электронные медиа.
В каком-то смысле эти события предопределили реактивный характер внешней политики Кремля. Иными словами, ситуативное реагирование стало чем-то вроде “визитной карточки” и для классической, и для мягкой силы. При этом за обеими в том или ином виде стоял Пригожин и его доверенные люди. С 2014 по 2019 год структуры Пригожина всеми правдами и не правдами стремились выйти на международный уровень с помощью своих медиа-проектов. И нельзя сказать, что эта цель не была достигнута. К слову, и отпочкование ЧВК “Вагнер” в Сирии – ISIS* Hunters – было ни чем иным, как весьма успешным медиа-проектом.
К медиа-активности привлекали представителей российского экспертного сообщества, общественников и даже дипломатов в той же Турции. Достаточно сказать, что, согласно данным источников, некоторые дипломаты обязаны своим назначением личному покровительству Пригожина. Почему бы нет, учитывая каналы и связи покойного.
Разумеется, выход на международный медиа уровень не был самоцелью. Хотя та или иная форма “политического эксгибиционизма” в этом присутствовала. Дело в том, что не взирая на отчаянные попытки пропаганды заявить о ненавистном Западе и США в действительности конфликт российских элит с западными носил сугубо домашний, системный, если угодно, характер. И это очень чётко прослеживается во всех процессах, которые мы могли наблюдать с 2014 по 2022 год. Показательна здесь и попытка Пригожина убедить американские спецслужбы, равно как и готовность США в это поверить, что в выборы 2016 года вмешались “наши”. Значит мы такие, значит можем, значит воспринимайте нас всерьёз. Получается, что ни малейших попыток заложить кирпичом “окно” Петра в “Европу” тут не было. Скорее, наоборот – прослеживалась задача договориться с Западом о новых правилах игры.
И, надо сказать, условно коллективный Запад так здорово подыгрывал, подтанцовывал для Пригожина и его структуры, что зачастую возникал вопрос: а не играют ли Россия и США в одну игру, в том числе и на Ближнем Востоке? Когда в апреле 2018 года во время активной фазы деятельности Пригожина Дональд Трамп приказал нанести ракетно-бомбовый удар по Сирии, удивительным образом ни один значимый военный объект Дамаска и армии Башара Асада там не пострадал. Не говоря уже о хорошо известных объектах “Вагнера”. Можно вспомнить и о том, что бой “вагнеров” под Хишамом с курдскими отрядами при поддержке авиации США также не привёл к конфликту. Замяли, уладили. Так или иначе, попытка Кремля нащупать новые правила игры хотя бы с республиканцами наблюдалась.
Со временем смена караула в Белом доме поставила жирный крест на джентльменских соглашениях и понятийных договорённостях между американской и российской правящими элитами. Кстати, медиа-активность и эффективность структур Пригожина стали стремительно сходить на нет. Источники сообщают, что даже весьма успешные инструменты мягкой силы России за рубежом постепенно перестали толком финансироваться и перепродавались иностранцам.
Как бы там ни было, Пригожин протоптал дорожку для Кремля в медиа-сфере. И, собственно, сам стал ассоциироваться с российской внешне-политической линией. В одном из своих известных интервью он говорил, что в Африке часто утверждал влияние и величие России по собственной инициативе. То есть он творчески обыгрывал, интуитивно пытался нащупать, какой хотят видеть Москву. И если не был, то, по крайней мере, старался казаться.
Однако теперь с гибелью “крестного отца” российского медиа-образа в голове руководителей и исполнителей в СМИ повисает много сомнений и вопросов. Несомненно, один из них прозвучит так: “Наказуема ли инициатива?”. То есть важно понять, каковы пределы и границы дозволенного. Разумеется, даже ответив на этот вопрос, властям придётся задать координаты целеполагания. Ведь брать “медиа-рецепты” из “кухни повара” до 2022 года уже не получится.
Во-первых, потому что при нём Россия ещё не находилась под микроскопом до такой степени, как сейчас. Внедрять, взращивать проекты мягкой силы было на порядок проще даже в странах НАТО. Не надо забывать, что проекты, как и счастье – любят тишину. Во-вторых, реактивные, ситуативные модели, мастером использования которых и был Пригожин, неактуальны, поскольку “политика расширения” задаёт совершенно иные рамки. Критически мало заявить, против кого или чего выступает государство. Не менее важно продвигать нечто жизнеутверждающее. И это нечто не может быть из серии “Быть добру!” или “Мы за всё хорошее – против всего плохого”.
На сегодняшний момент заметных признаков осознания государством вышесказанного не наблюдается. К тому же, вакуум, который стремительно образуется на месте медиа-активности Пригожина придётся срочно чем-то заполнять, потому что у Глобального Юга появилось много разных ожиданий по отношению к России. Взять хотя бы страны Африки, многие из которых если не сотрудничали, то, по крайней мере, интересовались ЧВК “Вагнер”.
*ИГ, ИГИЛ, ISIS— запрещены в России.
Юрий Мавашев Востоковед, директор Центра изучения новой Турции (ЦИНОТ)
