Основная проблема администрации Ашрафа Гани в Афганистане состоит в том, что она организована в нарушение идеологических связей между отдельными его представителями. Это секуляризованная исполнительная ветвь государственной власти. Между тем, Национальная ассамблея страны (двухпалатный парламент) по-прежнему представляет собой идеологизированную структуру. Неким. изгоем в этой системе выступает регулярная армия, где, несмотря на достаточно крепкие племенные и религиозные связи, искусственно наслаждаются исключительно светские ценности.
Исходя из этого, в настоящее время в Афганистане существует определённый идеологический разрыв между администрацией президента страны, парламентом и национальными вооруженными силами. Эти три элемента представляют собой фактически обособленные системы управления. При этом большинство военнослужащих правительственных сил активно сопротивляются процессу деидеологизации, предпочитая сохранять устойчивые связи со своими племенами, общинами и духовными лидерами. Это, в частности, и обуславливает то, почему под натиском наступления талибов значительное количество афганских солдат и офицеров отказались вставать на защиту национального руководства. Такое отношение к воинской службе может показаться довольно странным, если не учитывать тот факт, что афганские военнослужащие, как правило, идентифицируют себя в качестве выразителей племенных и религиозных ценностей. Для большинства афганских комбатантов не существует общегосударственных стандартов. Они не мыслят такими категориями, как “государственный суверенитет” и “территориальная целостность” в современном её понимании. Ими движут преимущественно интересы своего племени, рода, религиозной общины. И если лидеры племён (родов, общин) приняли решение о том, что им выгодно находиться под властью “Талибана”, то большинство афганских военнослужащих не станет сомневаться в этом авторитетном для них решении.
Пытаясь искусственно превратить регулярную армию в светский институт, Ашраф Гани создал “мину замедленного действия”. Эта армия так или иначе связана с талибами, будь-то семейными, племенными или религиозными узами. Единственное отличие между правительственными силами Афганистана и “Талибаном” состоит в том, что первые искусственно воспитанв в духе мира, поскольку на протяжении последних 20 лет основные задачи по обеспечению афганской безопасности и контролю за территориями, выполняли солдаты международной коалиции, тогда как собственно афганским военным, как правило, отводалась роль негласных наблюдателей. Между тем, талибы, даже находясь в подполье, вытачивали своё военное мастерство, доводя его до совершенства. Вследствие этого, сейчас “Талибан” – это уже не кучка голодных оборванцев с автоматами в руках. Талибам удалось создать альтернативную профессиональную армию Афганистана, которой правительственным войскам противостоять приходится всё сложнее.
Стоит отметить, что большинство афганских военнослужащих никогда не будут поддерживать действующий политический режим официального Каьула. Для них военная служба была практически единственной возможностью элементарно выжить и прокормить свою семью. Иными словами, у них полностью отсутствует мотивация к участию в крупных сражениях, где существует огромный риск быть убитыми. Между тем, убитый военнослужащий не представляет никакой пользы для своего племени или рода. У талибов же совершенно инач система ценностей. Для них статья шехидом почётно, поскольку их мотивацией служит идея причастности к организации “Исламского Эмирата”, который, по их мнению, гарантирует процветание не только в этой, но и в загробной жизни.
Таким образом, можно сделать вывод о том, сто сейчас президент Афганистана Ашраф Гани оказался в весьма уязвимом положении. Он понимает, что рассчитывать на лояльность собственной армии и оплачивать её он не может. При этом наступление талибов сейчас в состоянии сдержать только силу международной коалиции и, прежде всего, США. Поэтому вполне вероятно, что глава официального Кабула в ближайшем будущем будет вынужден просить Вашингтон вновь ввести войска в Афганистан. Но цена такой просьбы будет чрезвычайно высока, потому что США, скорее всего, в обмен на свою помощь могут потребовать от Ашрафа Гани гораздо больших привилегий, чем когда-либо было.
Восприятие войны в Афганистане претерпело существенную трансформацию. Идеологические призывы талибов вызвали определённый когнитивный диссонанс у большинства афганского населения. Сейчас этот когнитивный диссонанс приводит на оккупированных территориях либо к осознания своего бессилия, либо к отчаянным попытках сопротивления. Однако в ближайшей перспективе в Афганистане начнётся период общественного оправдания власти “Талибана”. Люди, пытающиеся сопротивляться этому, скорее всего, будут убиты, а те, кто останется, в качестве психологической компенсации за собственный страх начнут придумывать истории о том, как плохо им жилось при Ашрафе Гани, и как хорошо им стало, когда на их земли пришли талибы.
Оправдание войны приведет к катастройичпским последствиям. С большой долей вероятности, можно прогнозировать полный распад политической системы Афганистана. Центральная власть в стране перейдет к военным. В стране будет сформировано коалиционное правительство, где подавляющее большинство министерских портфелей займут талибы. Это будет ценой их военных побед.
Рассуждая о военных победах “Талибана”, следует обратить особое внимание на то, что талибы, скорее всего, не планируют захватывать Кабул. Они понимают, что если им удастся это сделать, это послужит основанием для активизации иностранного военного присутствия в стране. США, Россия, Китай, Германия, Великобритания, Франция уже находятся в состоянии боевой готовности и намерены ввести войска в Афганистан, если талибы предпримут попытку захватить столицу государства. В свою очередь, “Талибан” не в состоянии противостоять войскам международной коалиции, а потому, в случае притязаний на Кабул, талибы рискуют, как минимум, вновь уйти в глубокое подполье на многие десятилетия, и, как максимум, быть полностью уничтоженными.
Безусловно, “Талибан” продолжает громко заявлять о том, что конечной целью их военной кампании является Кабул. Но это только игра. Кабул – это “могила” талибов. И они это прекрасно понимают.
Достаточно привести в качестве аналогии террористическую организацию “Исламское государство Ирака и Леванта”. Несмотря на воинственный настрой лидеров этой организации, они не были готовы захватывать столицы современных государств, будь-то Багдад или Дамаск. Им было достаточно быть частью действующей власти, и они не были настроены позиционировать себя в качестве верховных правителей. Идеологам “ИГИЛ” было гораздо важнее держать в страхе население столиц. Именно на этом и строилась вся террористическая система управления: оставить минимум легитимной власти в качестве элемента устрашения всех остальных участников международного сообщества.
В случае, если бы контроль “Исламского государства” распространился на Багдад и Дамаск, сложилась бы совершенно иная расстановка геополитических сил. Не было бы необходимости бороться с “ИГИЛ”, но возникла бы необходимость с ним договариваться как с победившей стороной. Иными словами, в рамках международного сообщества начался бы период оправдания джихадизма как теократического режима.
Исходя из этого, для “Талибана” всё-таки существуют определённые “красные линии” на афганской сцене. Их главная задача состоит вовсе не в том чтобы посредством военных действий принудить режим Ашрафа Гани капитулировать. Они заинтересованы только в том, чтобы распространить в руководстве страны страх до такой степени, чтобы Ашраф Гани согласился на “мирное сосуществание” двух государств: талибов и контролируемого официальным Кабулом. Убедительная примером жизнеспособности такого решения является “сосуществование” Израиля и Палестины”: да, два государства находятся в состоянии перманентной вражды, но невозможно представить современный Израиль без Палестины, равно как и Палестину невозможно представить без Израиля. Реализация такого же сценария вполне допустима и по отношению талибано-афганскому спору.

Денис Коркодинов